17 сентября 1803 года Александр Иванович Лорер  был переведен из Новороссийского Драгунского полка в Лейб-уланский Цесаревича. В 1805 году при Аустерлице ротмистр Лорер командовал эскадроном, был ранен и попал в плен. Также был ранен под Фридландом 2 июня 1807 года. Награжден прусским военным орденом "Pour le Merite". В 1808 году во главе своего эскадрона, уже в чине майора, принял участие в войне со шведами. Фаддей Булгарин написал о своем однополчанине: "Майор Александр Иванович Лорер, человек добрейшей души, умный, благородный, храбрый и притом самого веселого нрава, был любим в полку всеми, от нашего шефа до последнего солдата."(3). Произведен в подполковники. В 1809 году переведен в Лейб-гвардии Драгунский полк. Вышел в отставку. Поселился в своем имении "Гораи" Опочецкого уезда Псковской губернии. Женат на М.И. Корсаковой. Умер в 1824 году. Его брат - Н.И. Лорер, майор Вятского пехотного полка, был членом Южного общества и одним из соратников П.И. Пестеля. Близкий знакомый М.Ю. Лермонтова. Оставил мемуары написанные с несомненным литературным дарованием (6). 

   Атрибуция «Портрета офицера с трубкой» из собрании Серпуховского  историко-художественного музея.

      Научные сотрудники Серпуховского историко-художественного музея любезно предоставили мне возможность ознакомиться с портретом военного, находящегося в хранилище музея и проходящего по описи как "портрет генерала с трубкой, работы неизвестного художника XIX века". Известно было, что портрет поступил из музея города Каширы 20 декабря 1930 года. Инвентарный номер Ж-280. Портрет в рамке под стеклом, исполнен акварелью на бумаге, размером 18х21,5 см, в очень хорошей сохранности. Справа от изображённого монограмма из двух букв "I" и "В" - видимо инициалы художника. В правом верхнем углу изображено: "N 15".
     Результатом моей работы по атрибуции портрета стал доклад на II научно-практической конференции Серпуховского историко-художественного музея состоявшейся в декабре 2005 года. Позднее доклад был опубликован в сборнике Серпуховского музея. Этот доклад я предлагаю читателям нашего сайта.
     Теперь давайте более подробно рассмотрим изображение военного на портрете. Дело в том, что наиболее надежный способ идентификации портретируемого состоит в правильной расшифровке сочетания мундира, предметов униформы указывающих на чин, орденов, медалей, оружия и т.д. Комплекс этих кажущихся второстепенными деталей часто совершенно точно указывают на его место в служебно-иерархическом положении. Итак, перед нами в кресле в расслабленной позе с курительной трубкой в руках сидит офицер. Трубка скорее всего глиняная, с длинным деревянным чубуком. И хотя офицер в позе отдыхающего человека, спина напряжена, и похоже не касается спинки кресла, т.е. именно так, как и положено находиться офицеру в обществе, и выдает человека привыкшего к ношению мундира. На нем темно-синий мундир фрачного покроя с лацканами застегнутыми "по походному". Верхние части лацканов не заправлены под мундир и открывают белую нижнюю рубаху. У мундира высокий воротник почти до мочек ушей. На рукавах обшлага "мыском", т.е. кавалерийского типа. Воротник, обшлага и лацканы красные, или как раньше говорили "приборное сукно имел красное". На обшлагах и воротнике шитые золотые петлицы, говорящие, что это мундир гвардейский, или принадлежащий полку, в котором шеф полка член императорской фамилии. Нужно заметить, что художник не удосужился желтой краской изобразить золото на петлицах и двух нижних пуговицах, однако, что эти предметы золотые, указывает золотой цвет эполет и пуговиц на них. Дело в том, что перечисленные предметы всегда выполнялись из одного металла, это называлось применительно к данному мундиру "желтый металлический прибор".
На плечах, как уже упоминалось, находятся золотые эполеты с одним валиком и тонкой бахромой. Удерживаются они золотыми контр-эполетами и пуговицами. На мундир небрежно накинут витишкет - шнур, оканчивающийся двумя кистями для пристегивания головного убора. Витишкет или китиш-витиш серебряный с примесью черных и оранжевых шелковых нитей. Штаны художник изобразил достаточно условно, но скорее всего это серые походные рейтузы. На руках отсутствуют белые перчатки, что еще раз подчеркивает неофициальную обстановку. Довершает мундир шейный шелковый галстук.
     Из перечисленных деталей можно сделать вывод, что на портрете изображен штаб-офицер, т.е. старший офицер российского Лейб-Уланского Его Высочества Цесаревича Константина Павловича или Лейб-гвардии Уланского полка в период до Отечественной войны 1812 года. Перед тем как продолжить идентификацию портрета, необходимо ознакомиться с историей этого полка.
     Слово "улан" - азиатское, по-татарски оно означает "молодец". Татары поселившиеся в Литве и Польше, и составлявшие конно-иррегулярные ополчения на службе у польских королей, сохранили свое прежнее название "улан", которое затем у них было позаимствовано поляками, по примеру их формировавшими под тем же названием регулярные полки легкой кавалерии.
     По преданию зафиксированном в полковой истории, в 1803 году к австрийской миссии в Петербурге был прикомандирован австрийский уланский офицер граф Пальфи. Обмундирование его очень понравилось Инспектору Кавалерии Цесаревичу Константину Павловичу. Его брат, Государь Император Александр Павлович, Высочайшим указом от 11 сентября 1803 года передал Цесаревичу Одесский Гусарский полк для переформирования в Уланский. Полк получил наименование - Лейб-Уланский Его Высочества Цесаревича Константина Павловича полк. Это подразделение стало первым уланским полком в России. Шефом полка стал сам Цесаревич. Полк был сформирован по штатам армейских легко-конных полков, но был причислен к гвардейскому корпусу и занимал совершенно особое место среди армейских полков из-за того внимания, которое уделяла ему Венценосная Семья. Через некоторое время место расквартирования полка было назначено по-дивизионно в Петербурге, Гатчине, Красном Селе и Петергофе с штаб-квартирой полка в Стрельне. Однако офицеры полка блистали не только в салонах Петербурга, но прославили свой полк и на полях сражений.
     Свое боевое крещение полк получил в сражении под Аустерлицем в 1805 году. Сам шеф полка напутствовал улан словами: "Ребята, помните чье имя вы носите, не выдавай!". Эти слова стали девизом лейб-улан. Полк атаковал кавалерийскую дивизию Келлермана, смял ее, атаковал французскую пехоту, налетел на неприятельскую артиллерию, встретившую улан картечью, и все же должен был уступить вдесятеро сильнейшему неприятелю. 28 офицеров и 680 улан выбыли из строя. За героическую атаку, полку были пожалованы 24 серебряные трубы.
     В кампанию 1807 года полк отличился 2 июня под городом Фридландом. 54 награды было пожаловано офицерам полка, а нижним чинам - на каждый эскадрон, по 15 знаков отличия Военного Ордена.
     Недолго офицеры полка наслаждались мирной жизнью. 7 мая 1808 года второй бальон Лейб-улан выступил из Петербурга на войну со шведами. Война на территории Финляндии из-за свойх климатических условий оказалась чрезвычайно сложной. 27 августа уланы с победой возвратились в Стрельну.
     Награда полку последовала совершенно неожиданная. 12 декабря 1809 года, в день рождения Шефа, полку были дарованы права и преимущества Старой Гвардии. Но поскольку Лейб-уланы были согласно армейским штатам 10-ти эскадронного состава, а гвардейские полки 5-ти эскадронного, он был разделен на два полка: Лейб-Гвардии Уланский и Лейб-Гвардии Драгунский.
     Такова в кратце история полка в интересующий нас период.
     Теперь давайте вновь обратимся к портрету. По форме воротника можно вполне определенно судить, что этот офицер был зачислен в полк не позже конца 1810 года, когда такой фасон воротника окончательно выходит из употребления. Со дня основания полка и до 31 декабря 1810 года в полку служили 268 офицеров и генералов. Цифра более чем впечатляющая, и это при штатном 10-ти эскадронном составе в 69 офицеров. Снова обратимся к портрету, и обратим внимание на эполеты. В период между 1803 и 17 сентября 1807 года офицеры Русской армии эполет не носили, кроме четырех полков: Польского конного, Татарского конного, Литовского конного и Уланского Цесаревича. Уланские генералы до 1807 года носили эполеты с густой висящей бахромой, поле из сплошной золотой рогожки, валик один. Такие эполеты можно хорошо рассмотреть на конном портрете Цесаревича Константина в мундире Лейб-улана на поле Аустерлица в 1805 году работы художника А. Орловского. После введения эполет в 1807 году генералы в полку продолжали носить такие же эполеты. Для этого достаточно обратиться к портрету Цесаревича, так же в Лейб-уланском мундире, работы художника Луи де Сент-Обен, но датированном не ранее 1808 года. Таких в полку было четверо: Цесаревич Константин, генерал-маиоры барон Меллер-Закомельский Егор Иванович, Чаликов Антон Степанович и князь Голицын Петр Александрович. На нашем же портрете эполеты с висящей тонкой бахромой указывающие на чин штаб-офицера. В перид 1803-1807 годов у штаб-офицеров была так же тонкая бахрома, но расположенная горизонтально. Такие эполеты можно видеть на портрете подполковника фон Кнорринга командира Татарского конного полка, из запасника музея коневодства и представленного на выставке в Манеже в 1993 году, или на миниатюре Лейб-Улана из собрания Третьяковской галереи, неверно атрибутированном, как портрет написанный после 1808 года. У нашего офицера эполеты образца введенного 17 сентября 1807 года. Из этого можно сделать вывод, что нам нужно искать его среди штаб-офицеров полка служивших в период между 17 сентября 1807 года и концом 1810 года, и имевших чин майора, подполковника или полковника до 12 декабря 1809 года, и полковника гвардии после этой даты. Поэтому из общего списка мы смело удаляем четырех генералов и всех обер-офицеров. Кроме ротмистров барона Бут Густава Ивановича вышедшего в отставку в 1804 году, Дезописа Осипа Осиповича - в 1806 году, Оленина Владимира Ивановича - в 1807 году и Щеглова Василия Харитоновича - в 1808 году. Все они при увольнении получили следующий чин майора с правом ношения мундира, и все они могли с полным правом запечатлеть себя в штабс-офицерском мундире. Что же касается отставных майоров Бут и Дезописа, то они имели полное право заменить старый образец эполет на новый.
     Итого считая четырех отставных офицеров остался 51 человек. 10 штаб-офицеров по разным причинам были переведены или уволены из полка до 17 сентября 1807 года. Это:      полковник граф Толстой Алексей Андреевич,
     полковник Перич Яков Петрович,
     полковник Страхов Иван Сергеевич,
     полковник Будаев Семен Васильевич,
     полковник князь Четвертинский Борис Антонович,
     полковник Бибиков Степан Матвеевич,
     полковник Мещеринов,
     подполковник Шестаков Герасим Алексеевич,
     майор Колышкин Алексей Трофимович,
     майор Комашев.
     Изучая более внимательно список штаб-офицеров приведенный в полковой истории, оказалось, что восемь офицеров находились в интересующее нас время еще в обер-офицерских чинах, а именно:
     Раевский Илья Александрович - в 1806 году был только выпущен из 1-го Кадетского корпуса,
     Дзишканец - принял участие в Бородинском сражении 1812 года в чине ротмистра,        
     Дубельт Петр Васильевич - участвовал в войне 1812 года в чине корнета,
     Мейер Карл Христианович - участвовал в Бородинском сражении в чине штабс-ротмистра,
     маркиз де-Буасезон Иосиф Павлович - участвовал в войне 1812 года в чине ротмистра,
     Кавер Евстафий Владимирович - переведен был в полк из Кавалергардов с чином штабс-ротмистра, и не в 1810 году, как в полковой истории, а 13 ноября 1811 года,
     Заборинский Семен Никифорович - в чине ротмистра за подвиги 13 марта 1814 года был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса,
     Колчевский Василий Иванович - в чин полковника гвардии произведен 20 мая 1814 года.
     Интересующий нас офицер изображен без единой награды. Учитывая, что он служит в столь привилегированном полку, да еще в штаб-офицерском чине, это станет основной "зацепочкой" в идентификации офицера. Однако нужно учитывать, что офицер изображен без оружия и следовательно мог быть награжден саблей "За храбрость" и орденом Святой Анны 3-й степени, знак которой был расположен на эфесе сабли. Многие щеголи, в основном из числа гвардейских офицеров, в случае награждения холодным оружием заказывали у ювелира пряжку в виде оружия, для ношения на мундире. Но наш офицер явно не из их числа. В то время (да и в наше) офицеры старались пошить мундир так, чтобы он соответствовал последнему веянию моды, рискуя зачастую даже оказаться на гауптвахте. Выпустить из-под галстука ворот рубашки, максимально заузить рукава, сделать уже и расклешить обшлага, значительно уменьшить размер пуговиц - вот одни из немногих "улучшений" мундира тех лет. Вновь обратимся к портрету лейб-улана из собрания Третьяковской галереи. Сразу видно, что эта мода господствовала и в Лейб-уланском полку. Наш же офицер явно все это игнорирует, и даже более того из под расстёгнутого мундира видна рубашка, а не жилетка, наличие которой диктовала мода. И в довершение совершенно немыслимым образам накинутый витишкет. Не по уставу, судя по портретам улан, носили почти все офицеры. Дело в том, что по-уставному закрепленный витишкет очень мешал быстро надеть мундир. Но так как отнесся к витишкету наш офицер, наверное не умудрился никто другой. Все эти детали очень многое говорят о владельце мундира, но за дымкой почти двухсот лет трудно разобрать, толи он фрондирует, толи хочет понравиться Шефу, или может просто безразличен к чужому мнению.
     Очень любопытно, как пишет о лейб-уланском мундире того времени Фаддей Булгарин (3). "Какая разница в тогдашних ценах с нынешними! За уланский мундир с шитьем и широкими лампасами красного, т.е. самого дорогого сукна на панталоны, я заплатил только сорок рублей ассигнациями, тогдашнему знаменитому военному портному Зеленкову (бывшему потом подрядчиком и откупщиком, и оставившему после смерти миллионы). Тогда в России были только четыре полка, одетые в уланскую форму: наш, конно-польский, конно-литовский и конно-татарский; но название уланов носили только мы. Эполет вовсе не было в русской армии, и мы одни носили их. В магазинах не продавали ни уланских шапок, ни эполет, ни витишкетов. Шапки делали в полку, а прочие вещи на казенной фабрике. Уланская шапка, с широким галуном, эполеты и витишкеты стоили мне вместе сорок пять рублей. Лядунка сто двадцать рублей, шарф шестьдесят рублей ассигнациями. Заметьте, что тогда ни в гвардии, ни в армии не употребляли ни мишуры, ни плаке; все было чистое серебро и золото. О мишуре мы не имели понятия. Но относительно к этим вещам, другие мало изменились в цене. Седло со всем прибором стоило, у знаменитого тогда седельника Косова, сто двадцать пять рублей, а за полусапожки со шпорами, первому тогдашнему сапожнику Брейтигаму платили мы пятнадцать рублей ассигнациями. При шапках носили мы высокие белые султаны из перьев, и лучшие были берлинские. За хороший султан надлежало заплатить шестьдесят рублей ассигнациями; необыкновенно высоко в сравнении с другими ценами. Тогда вообще употребляли английское привозное сукно, и лучшее стоило от семи до девяти рублей аршин. За лошадь заплатил я товарищу моему, корнету Прушинскому, триста рублей ассигнациями. За такую лошадь я дал бы теперь охотно две тысячи рублей!"
     Итак мы установили, что у нашего офицера, исключая двух гипотетически возможных, нет ни одной награды. В оставшемся списке из 33 кандидатов обратимся, в порядке старшинства поступления в полк, к первому:
     граф Мантейфель Иван Васильевич - за отличие в 1805 году под Аустерлицем награжден орденом Святого Георгия 4-го класса, и кроме того, на портрете художника Доу из военной галереи Зимнего дворца, совершенно не похож на интересующего нас человека.
     Далее:
     граф Гудович Андрей Иванович - отличился при Аустерлице в 1805 году и награжден, также сравнивая портрет художника Доу из военной галереи Зимнего дворца, не похож на интересующего нас человека.
     Мезенцов Михаил Иванович - будучи майором за сражения под Гейльсбергом 30 мая и Фридландом 2 июня 1807 года был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса.
     Шульгин Александр Сергеевич - будучи подполковником за сражения под Гейльсбергом 30 мая и Фридландом 2 июня 1807 года был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса.
     Володимиров Семен Алексеевич - в чине полковника отличился под Гейльсбергом 30 мая и Фридландом 2 июня 1807 года и был награжден орденом Святого Георгия 4-го класса.
     Князь Оболенский Василий Петрович - за сражения при Кремсе и Аустерлице награжден золотой саблей "За храбрость", за кампании 1806-1807 годов награжден орденами Святого Владимира 3-й степени и Святой Анны 2-й степени с алмазами. Изображенные на портретах Доу и нашим совершенно не похожи.
     Потапов Алексей Николаевич - за подвиг в деле под Локочином 13 декабря 1806 года награжден орденом Святого Георгия 4-го класса, в полк переведен с чинном полковника 27 июля 1809 года, и назначен адьютантом Цесаревича, соответственно должен носить аксельбанты. На портретах Доу и нашим, изображены разные люди.
     Теперь нужно упомянуть полковника Арсеньева Дмитрия Николаевича, который числился при полку с 1809 по 1816 годы и состоял в должности адьютанта, и должен был носить аксельбанты, а значит не может быть интересующим нас офицером.
     Также нужно исключить полковника принца Карла Гессен-Филиппстальского героя Кульма и потерявшего ногу под Лейпцигом в 1813 году. Его портрет был опубликован в полковой истории и совершенно не похож на нашего офицера.
     В списке осталось 24 человека. Перечислим их:
 1. Полковник Глазенап Роман Григорьевич
 2. Полковник Гундиус Василий Антонович
 3. Полковник Павлов Николай Дмитриевич
 4. Полковник Мец
 5. Полковник Зуйков Михаил Титович
 6. Полковник Алмазов Борис Петрович
 7. Полковник Орлов Федор Федорович
 8. Полковник Сиверс Карл Карлович
 9. Полковник Лизогуб Василий Иванович
10. Подполковник Глазенап Вильгельм Георгиевич
11. Подполковник Лорер Александр Иванович
12. Подполковник Радулович Дмитрий Гаврилович
13. Подполковник князь Манвелов Николай Спиридонович
14. Подполковник принц Гессен-Кассельский
15. Подполковник Гурьев
16. Подполковник Раунтефельд Петр Иванович
17. Майор Фридериций Василий Карлович
18. Майор Росинский Николай Матвеевич
19. Майор принц Изенберг
20. Зузин Александр Иванович, чин не известен
21. Отставной майор барон Бут Густав Иванович
22. Отставной майор Дезопис Осип Осипович
23. Отставной майор Оленин Владимир Иванович
24. Отставной майор Щеглов Василий Харитонович
     Из этого списка я обратил внимание на подполковника Лорера Александра Ивановича. Его портрет работы художника Карла Карловича Гампельна хранится в Государственном литературном музее в Москве. Он изображен в цивильном платье, будучи уже в отставке. И если сделать поправку на разницу в возрасте, то очень похож на интересующего нас офицера. Останавливает от скоропалительных выводов наличие прусского ордена "Pour le Merite", хорошо различимого на портрете Лорера, полученного им за Фридланд. Позволю предложить гипотизу, которая кажется мне вполне логичной. Александр Иванович Лорер был ранен 2 июня 1807 года под Фридландом. По воспоминаниям Фаддея Булгарина, вскоре после торжественного прибытия полка в Петербург 9 августа 1807 года, офицерам полка были вручены награды. Я предполагаю, что Лорер не мог присутствовать на награждении, так как находился на излечении и получил орден после 17 сентября 1807 года, когда вышел указ о введении нового образца эполет. И в этот короткий промежуток времени между концом сентября и вручением награды, художник его и изобразил. Конечно, чтобы быть уверенным в правильной идентификации портрета, нужно внимательно изучить биографию каждого офицера из приведенного списка в 24 фамилии.
     Приведу краткие сведения из жизни Александра Ивановича Лорера. 17 сентября 1803 года он был переведен из Новороссийского Драгунского полка в Лейб-уланский Цесаревича. В 1805 году при Аустерлице ротмистр Лорер командовал эскадроном, был ранен и попал в плен. Также был ранен под Фридландом 2 июня 1807 года. Награжден прусским военным орденом "Pour le Merite". В 1808 году во главе своего эскадрона, уже в чине майора, принял участие в войне со шведами. Фаддей Булгарин написал о своем однополчанине: "Майор Александр Иванович Лорер, человек добрейшей души, умный, благородный, храбрый и притом самого веселого нрава, был любим в полку всеми, от нашего шефа до последнего солдата."(3). Произведен в подполковники. В 1809 году переведен в Лейб-гвардии Драгунский полк. Вышел в отставку. Поселился в своем имении "Гораи" Опочецкого уезда Псковской губернии. Женат на М.И. Корсаковой. Умер в 1824 году. Его брат - Н.И. Лорер, майор Вятского пехотного полка, был членом Южного общества и одним из соратников П.И. Пестеля. Близкий знакомый М.Ю. Лермонтова. Оставил мемуары написанные с несомненным литературным дарованием (6).
     Осмелюсь привести еще одну гипотезу. На мой взгляд интересующий нас портрет написан не профессиональным художником, а кем-то из товарищей изображенного офицера, и скорее всего однополчанином. Инициалы художника можно прочесть как русские "И с точкой" и "В", но можно и как латинские - "И"(Йот) и "Б". Из всех офицеров полка только у одного офицера совпадают инициалы, это маркиз Иосиф Павлович де-Буасезон. Он в 1805 году был переведен в Лейб-уланы из Павлоградского Гусарского полка, в чине ротмистра отличился в ноябре 1812 года под Красным и удостоин ордена Святого Георгия 4-го класса. В 1817 году, уже полковником, назначен командиром Бугского Уланского полка. Между прочим тогда объясняется и номер в углу портрета. Иосиф Павлович мог зарисовывать в свой альбом офицеров полка и нумеровать их, а после на отдельном листе снабдить подписями.
        Работа по идентификации портрета еще далека от завершения, но будет продолжена.

                                                                                                            С.Г. Уланович